 |
 |
Рестораны Парижа
Еще до войны после бесед в «Селекте» русские литераторы часто перебирались в соседний ресторан «Доминик». Денег на рестораны у них, конечно, не было, но хозяин «Доминика» и его тогдашний управляющий Павел Тутковский предоставляли литераторам комнату для их посиделок. Со временем четверговые посиделки в «Доминике» стали регулярными, и участники их даже стали называть себя по названию ресторана «доминиканиами». И сам русский ресторан этот, существующий ныне, и его первый хозяин заслуживают нескольких слов, ибо это далеко не самый мелкий из ныне существующих памятников «русского перекрестка».
Настоящее имя хозяина, которого все звали по названию ресторана — месье Доминик, — было Лев Адольфович Аронсон. Родился он в Киеве, но вырос в Петербурге, где отец работал врачом на Путиловском заводе. Уже в гимназии увлекался театром, до смерти хранил и всем (мне в том числе) показывал фотографию гимназического спектакля по Чехову — месье Доминика можно было узнать, несмотря на грим и восьмидесятилетние усилия времени. Окончил юридический факультет, но по специальности никогда не работал. Занимался коммерцией, ходил по театрам (восторг перед несравненным русским театром сохранил на всю жизнь), писал (и печатал) театральные рецензии. А в середине двадцатых двинулся вслед за родителями в эмиграцию, в Париж.
Дядюшка Леонидов добыл ему приглашение в Париж от кулинара Оливье, автора знаменитого салата. На вопрос племянника, чем ему заняться в Париже, какое открыть дело, дядюшка ответил без особых иллюзий:
— Или бордель открыть, или ресторан...
Племянник решил открыть ресторан. Тут как раз на улочке Бреа близ перекрестка Вавен продавалось помешение молочной лавки — в ней Аронсон и открыл русскую кулинарию, которую со временем превратил в ресторан: место удачное, рядом и «Дом», и «Ротонда», и «Куполь» и еще много чего, в «Селекте» гомонят молодые русские, в уголке «старики» — Ходасевич, Бунин, Адамович — играют в картишки...
Все это мне не раз рассказывал сам Доминик, а позднее и его сын Гарий, объясняя, что дело «пошло», однако оставался за всеми этими объяснениями один из главных секретов дела. Видимо, был он в том, что оказался у Доминика талант организаторский и талант общения. Не мешала, а напротив, помогла и его страсть к театру — сперва завлекла она сюда французских театралов, а потом за ними, как на приманку, и прочую международную столичную знать. Это, впрочем, было все после войны, а пока, до войны, были русские, были художники. Конечно, очень скоро и французский театр стал для Доминика не чужим, после войны стал он снова писать театральные обзоры в русское «Возрождение», один из немногих журналов, сохранившихся от довоенного разнообразия.
Любопытно, что в основе оценок и принципов стареющего помаленьку петербуржца лежали русские театральные уроки и былые петербургские впечатления, на фоне которых французские спектакли по русским шедеврам казались ему по большей части «любительскими». Позднее Доминик отобрал некоторые из своих многочисленных театральных обзоров и издал их по-французски (мне он эту книжку успел подарить)... Итак, до войны в боковом зальие его ресторана собирались по четвергам потолковать о родной словесности Алданов, Зайцев, Бунин, Ходасевич, Тэффи, Адамович, а вокруг и монпарнасская «молодежь» из «незамеченного поколения» — Поплавский, Фельзен, Ладинский, Яновский, Гингер, Юрий Мандельштам, Смоленский, Червинская, Кельбе-рин, Присманова, Штейгер...
В сущности, Доминик и его управляющий поняли то самое, что за полвека до них понимали, создавая русскую библиотеку, Герман Лопатин с Тургеневым: изгнанникам нужно пристанище вне убогого их жилища, куда и в гости не позовешь... Из французов сперва ходили в «Доминик» (назван он был, конечно, в честь петербургского «Доминика», того, что был на Невском, у Гостиного двора, ах, «Петербург незабываемый», как восклицал Георгий Иванов) те, кто имел русских друзей, это уж потом сюда потянулся весь парижский литературный, театральный, а за ним и политический мир.
После войны Лев Адольфович осуществил давнюю мечту — учредил театральную премию ресторана «Доминик» за лучшую постановку года. Одним из первых (в 1955 году) ее был удостоен за свою «Чайку» Андрей Барсак (родом из Феодосии). Потом великий Жан-Луи Барро, потом дважды Питер Брук (в том числе за «Кармен» и «Вишневый сад»), итальянец Джоржио Стрелер, три французских режиссера — Терзиев, Робер Оссейн и Ариадна Мнушкина (все трое не без русских корней)...
Доминик радеет о театре, пишет о театре, и заслуги его не прошли незамеченными — он был награжден орденом Почетного легиона, возведен в звание Командора искусств и словесности... Да и как тут пройдешь незамеченным, если в углу ресторана скромно сидит с дамой (стараясь быть не слишком замеченным) сам неуемный любитель дам и словесности президент республики... Гарий, сын Доминика (иначе в мое время и не звали уже самого Аронсона), не раз давал мне листать гостевую книгу с записями клиентов и при этом сопровождал наше чтение ностальгическими вздохами. Ему очень нравилась русская парфюмерия.
Я листал не торопясь, как листал, бывало, «Чукоккалу» в Переделкине, в гостях у Корнея Ивановича...
— Ого, Ромэн Гари! Дважды лауреат Гонкуровской...
— Ну да. Он у нас, между прочим, по-русски говорил...
— То-то, а скрыл, что родился в Москве, я, говорил, из Вилиса, из Вильнюса... Симона де Бовуар...
— Эта любила наскоро борща похлебать у стойки...
— Красного, полагаю, борща — подруга красного Сартра... А вот Ионеско...
— Этот часто бывал. Он все про русские дела понимал. Далеко ли Румыния?
— Ба, ба! Генри Миллер! Альбер Камю...
— Камю пьесу написал по «Бесам», а подруга его Катрин Соллерс в ней играла. Вдвоем и приходили.
— Франсуаза Саган!
— Она к нам часто заходила. Хлопнуть рюмочку.
— Без Миттерана? Ну, ну... А вот Анри Труайя.
— Это свой. Лев Тарасов. А кто говорит — он Левон Тарасян. В общем, свой...
— Писателей много. Марсель Эме, Монтерлан, Ануй, Ремизов, Жан Полан...
— Что вы, раз даже старуху Гиппиус кто-то вытащил...
— И актеры, актеры, актеры... Жерар Филип, Мария Казарес, Людмила Питоева, Лиля Кедрова, Марсель Марсо, Ив Робер, Мишель Морган, Сергей Лифарь, Жан Маре, Жанна Моро, Симона Синьоре, Монтан, Жюльет Греко, Шарль Азнавур, Жильбер Беко, Мишель Пикколи, Жан-Луи Барро, Мадлен Рено, Алек Гиннес, Мастроянни, Катрин Денев, Моника Витти... И еще режиссеры, художники — Питер Брук, Макс Оффюльс, Мане-Кати, Александр Бенуа, Михаил Ларионов, Наталья Гончарова, Фужита...
— Старенький Фужита, лет 70 ему было, встретил здесь свою былую натурщицу. И тут же усадил ее в углу — рисовать... А потом вспомнил молодость и вот, записал: «Когда я ходил без гроша по Монпарнасу...»
17.03.11
Ароматный и аппетитный плов сможет приготовить любая хозяйка. | Высокая мода 1994 смотреть онлайн HD еще здесь.